Последние достижения в области искусственного интеллекта (ИИ) позволили моделям синтеза изображений создавать сложные произведения художественного направления (искусством эти генерации сложно назвать), которые практически неотличимы от работ, созданных человеком. Инструменты генерации изображений на основе ИИ достигли такого уровня сложности, что практически невозможно отличить фотографии реальных человеческих лиц от тех, которые созданы компьютером, если бы в реальных фотографиях не оставались элементы несовершенства и индивидуальности. Тот факт, что ИИ способен обмануть зрительную систему человека в восприятии лиц — одну из самых глубоко укоренившихся и эволюционно значимых функций мозга — безусловно, вызывает беспокойство. Но ещё более тревожно становится от того, как эти явления выглядят на фоне того, что на протяжении всей истории являлось культурным эталоном человеческого творчества – живописи, скульптуры, литературы.
Однако, в основном, критика «цифровой живописи», созданной с помощью искусственного интеллекта, почти всегда указывает на потерю ценности профессии художника, а именно: нарушение авторских прав на его работы, использование стиля художника для обучения нейросети (без его согласия) и, как следствие этих факторов, юридической основы владения конечным результатом. Естественно, последствиями этого развития нейросетей являются ощутимые денежные потери людей искусства. В сущности, помимо потери законных прав на компенсацию и прав собственности, существует ещё и человеческий ущерб, который постоянно возникает в результате генерации с переделками (читай: фальсификации) произведений живописцев. Многие люди рассуждают уже о том, что на эти обстоятельства необходимо начать обращать внимание в контексте регулирования.
Дело в том, что искусственный контент, созданный серверами в дата-центрах, несправедливо конкурирует с подлинным человеческим мастерством, искажая алгоритмы цифровых платформ и приводя к переизбытку дешёвого контента, снижая (а порой вовсе нивелируя) гонорары создателей-людей. Критики отмечают необходимость уважения к уникальности культурного значения работ художников и необходимость массового решительного неприятия цифровых интерпретаций. Кроме того, искусственный интеллект отвечает за изменение отличительных элементов изображений, в частности человеческих лиц, в целях создания однородного, удобного шаблона для широкого использования. В сущности, такое «искусство», по своей форме лишено человеческого замысла и связи, так как просто извлекает уроки из огромного количества произведений, «обёртывая» их в традиционные эстетические принципы, доступные «компьютерному разуму» для синтеза индивидуальных творений.
Рассмотрение этого вопроса приобретает все большее значение для понимания меняющегося ландшафта мира искусства и роли технологий в формировании художественного производства и потребления. Помимо проблем, связанных с вопросами интеллектуальной собственности и нарушениями условного авторства, такое положение вещей также поднимает фундаментальные вопросы о том, как люди могли бы (пере)определить понятие человеческой креативности. Может ли эта способность, которая до сих пор считалась преимущественно специфичной для человека, распространяться на результаты генерации изображений компьютерными системами? Кроме того, немаловажным становится этический аспект — вся эта генерация кажется оскорбительной для традиций живописи, которая основана на намерении художника «возродить саму жизнь» в своём творчестве.
Если пояснить вкратце, то процесс работы модели распространения изображений, которая генерирует высококачественные сложные изображения на основе текстовых подсказок, введённых пользователем, основан на кодирования текста (предварительное обучение контрастного языка и изображений) для связывания текстового ввода с визуальным выводом. Это достигается посредством применения двухэтапной модели, включающей «предварительный» вектор подписи изображения и «кодировщик», которые работают в тандеме для извлечения информации, релевантной желаемому визуальному выводу пользователя. Затем эта модель обучается с помощью генеративно-состязательной сети (GAN), где генератор и дискриминатор, участвуют в игре с нулевой суммой и постоянно совершенствуются в плане детализации при генерации изображений. То есть, даже технически, говорить о какой-либо составляющей креативности тут не приходится — сплошное заимствование даже на первоначальном этапе.
Для художника же — каждый выбор линии, цвета и текстуры имеет значение и может быть «прочитан» так, как не могут быть интерпретированы изображения, создаваемые нейросетью. Такое человеческое намерение и взаимосвязь неразрывно связаны с художественным выбором, который невозможно воспроизвести искусственному интеллекту, стремящемуся запечатлеть идеальную версию произведения, которое оно имитирует. Это всё тем более не отражает ценности несовершенства, присущего человеческой природе. Взаимодействие с технологиями даёт некоторым ложное ощущение совершенства, когда инновации могут улучшить или исправить «первоначальное» творение или результат деятельности человека», что достигается с помощью алгоритмических фильтров, которые исправляют «нежелательные ляпы» на картине человека.
Когда же искусственный интеллект пытается облечь в единый стиль идеализма человеческие лица, он стирает тонкие эмоциональные детали, которые заставляют аудиторию отвергать этих искажённых одинаковой идеальностью персонажей. Вообще, на данном этапе, такие различия рассматриваются машиной как несоответствия совершенству, которые должны быть устранены с помощью последовательного применения алгоритмической ретуши. Помимо того, что художники теряют материальную выгоду, есть опасения, что зрители тоже утратят связь с тем, что они оценивают искусство, как человеческий творческий процесс и перестанут восхищаться творческой душевностью полотен живописцев. Бессонные ночи размышлений, терзания сомнений, кровь, пот и слезы, как результат человеческого труда — вот что отличает настоящее искусство от той имитации, что ИИ создаёт, но не «созидает».